Родился Енох Иегуда (Ягода) в 1891 году в Нижнем Новгороде (за другими источниками — в Рыбинске) в семье мелкого ремесленника то ли, за одними источниками, — часового мастера, то ли, за другими источниками, — аптекаря, за третьими — печатника — гравера (хотя целиком возможно — он был просто мелким предпринимателем, который не имел постоянной специальности). Известно, что его отец Гирш (Гершон Фишелевич) Иегуда приходился двоюродным братом отцу Якова Свердлова (Янкеля Моисеевича Еймана), который тоже жил в Нижнем (Рыбинске) и также был мелким ремесленником или аптекарем. Как и годится, в семье Гирша было много детей — три сына и пять дочерей. О матери Еноха лишь известно, что Хася (Мария) Гавриловна была домохозяйкой. Соответственно,» из полицейской справки 1904 года мы узнаем, что его родители Гершон Фишелевич и Хася Гавриловна были рыбинскими мещанами Ярославской губернии, они имели пятерых детей: старшая дочурка Есфирь, старший сын Моисей, средняя дочурка Роза, младший сын Енох, младшая дочурка Хая-Тоба.

Впрочем, некоторые советские исследователи утверждают, что в семье Ягоды было три сыновья и пять дочерей, тем не менее, документальных подтверждений этого не сохранилось. Сейчас известно, что полноценное образование из всех детей Гершона Фишелевича получила лишь младшая Хая-Тоба.

Понятно, что семья не имела больших достатков, поэтому Енох не имел возможности, а может, просто желания получить хотя бы среднее образование. Он, получив начальное образование (детей, кроме Хаи-Тоби, учили дома), сдал экстерном экзамен о неполном среднем. И этих «фундаментальных» знаний, как мы увидим, одному из руководителей СССР Генриху Ягоде целиком хватало, чтобы распоряжаться на собственное усмотрение судьбами и жизнями сотен тысяч, миллионов людей.

Согласно» социальному статусу и материальному положению, юный Ягода заинтересовался революционными идеями. Кстати, его родной брат тоже были революционером-боевиком.

Что же к революционной деятельности самого Еноха, то в начале столетия его симпатии были на стороне анархистов. Хотя в официальных биографиях» всегда указывалось, что он был исключительно большевиком.

1904 года в Нижнем Новгороде Енох, который только что сдал экзамен за неполное среднее образование, стал наборщиком в типографии, которая подпольно печатала и литературу революционного содержания. Здесь он познакомился с анархистами. Его партийные прозвища: «Тема», «Сыч», «Одинокий», «Галушкин» говорят о чертах характера Еноха. Следует отметить, что охранное отделение царской полиции с 1904 года по 1907 год не зафиксировало никаких контактов анархиста Иегуды с членами РСДРП.

В 1906 году, наверное, после закрытия типографии, Енох изменил печатную специальность на статистика, хотя другие источники утверждают, что он был фармацевтом. Последнее есть более чем сомнительным, поскольку, чтобы работать фармацевтом, нужно было, по меньшей мере, иметь среднее образование, чего у Ягоды не было. В Нижнем Новгороде юный Енох становится членом боевой дружины местной ячейки анархистов, с которой он переехал в Сормово, где началось восстание. Во время этих событий у Еноха погиб брат, который тоже был членом анархистской боёвки.

В 1907 году молодой боевик — анархист Иегуда возвращается в Нижний Новгород, где его берет под «свое крыло» уже известный на тот момент анархист Чемборисов, который по совместительству был агентом охранки. Так Енох стал субъектом внимания политической полиции. Кое-кто из исследователей утверждает, что в те года молодого Иегуду» завербовано, и в дальнейшем он был информатором. Пока что эти утверждения не нашли своего документального подтверждения: то ли полиция успела в 1917-м уничтожить документы, то ли сам Иегуда, когда стал Ягодой и одним из руководителей ВЧК — ОГПУ, быстренько «убрал за собой мусор», не известно. Тем не менее, учитывая неплохо поставленную агентурную работу среди революционеров, которую осуществляла тайная полиция, можно припускать, что такое утверждение не безосновательное: так как полиция, наверное, знала о его участии в боёвке и о присутствии среди террористов во время Сормовского мятежа. Как известно, за действующими к тому времени законами, только за это суд мог легко осудить Иегуду на каторгу или к тюремному заключению. Исключение из этого правила составляли только информаторы.

В том же году Енох познакомился с Максимом Пешковым (Горьким), который имел тесные отношения с социал-демократами, в том числе — и с большевиками, хотя сам был беспартийным писателем. Кое-кто из советских исследователей утверждает, что вместе с Горьким он познакомился с Ейманом (Свердловым). Тем не менее, такие утверждения странные, поскольку Янкель был близким родственником семьи Иегуды, и, исходя из традиционных родственных отношений, наверное, знал Еноха с детства, как и его отца Гершона. Интересно, что те же самые исследователи утверждают, что дружба Иегуды и Еймана (Свердлова) продолжалась всю жизнь, и якобы они не были родственниками.

В 1910 году, по некоторым данным, Енох устроился в Нижнем служащим в банк, в котором анархисты готовили «экспроприацию», т.е. планировали ограбить. Но полиция, очевидно, имея надежную агентуру, начала аресты раньше. Это событие совпадает с переездом Еноха» 1911 года в Москву к сестре Розе, но под фамилией Книшевский. Тем не менее, 12 мая 1912 года его было арестовано и по решению коллегии МВД отправлено на поселение в Симбирск, где он провел два года жизни. Поселение все-таки было очень мягким наказанием, абсолютно не характерным для анархиста-террориста.

Данные о какой-то революционной деятельности или контактах Еноха Иегуды с революционерами во время жизни в Симбирске — отсутствуют. Скорее всего, он сделал определенные выводы и стал образцовым гражданином Русской империи.

В 1914 году его было амнистировано по случаю юбилея монаршей семьи. За другими источниками, Иегуду было амнистировано уже в 1913 году. Т.е., на поселении он пробыл несколько месяцев. За этими источниками, сразу же после амнистии, он прибыл в столицу, где устроился статистиком в социалистическую артель «Ассоциации городов».

В 1914 году Енох устраивается статистиком (по другим данным — кассиром) больничной кассы на Путиловском заводе. В том же году он вступает в брак с Идой Леонидовной Авербах, племянницей Янкеля Еймана (Свердлова). С началом войны возвращается к ремеслу наборщика (по совместительству) в газету «Солдатская правда», которую редактирует Николай Подвойский. Некоторые исследователи подчеркивают, что в сентябре 1914 года за бунт в воинской части был казнен его брат. Тем не менее, не известно — родной или двоюродный, поскольку он имел лишь одного брата (в полицейской справке значился лишь один брат и три сестры).

В 1915 году Иегуду» мобилизовано в действующую армию. Там, в 20-м строевом полку пятого армейского корпуса, он дослужился до чина ефрейтора, был ранен. Никаких данных, которые бы свидетельствовали о его революционной деятельности во время службы в царской армии, не найдено. Хотя исследователи и его официальная биография утверждают, что в этот период он был членом военной организации большевиков. Другие же источники указывают, что членом военной организации большевиков Иегуда стал значительно позднее, в 1917 году, когда после февральской революции покинул войска и фронт и прибыл в столицу.

В 1917 году, очевидно, не без протекции Янкеля Ейхмана (Свердлова), Иегуда стал членом Военной организации РСДРП (б), членом Политсовета, ответственным редактором газеты «Крестьянская бедность». Кстати, главным редактором этой газеты был известный большевик Николай Подвойский. По некоторым данным, Подвойский и Иегуда познакомились еще в 1914 году на Путиловском заводе, где уже известный большевик — революционер вел подпольную агитационную и пропагандистскую работу. Но тогда, очевидно, у молодого Еноха, который только что вступил в брак, были другие интересы, тем паче, что он только что вернулся в столицу, амнистированный царским режимом за образцовое поведение. Ныне же интересы изменились, и Иегуда, разумеется, быстро снискал доверие нового начальника, которое в дальнейшем чувствительно повлияло на его большевистскую карьеру.

В октябре (ноябре) принимал участие в большевистском мятеже. Сразу же после прихода к власти большевиков, ефрейтор Енох Иегуда был назначен членом Высшей военной инспекции РСКА (Рабоче Крестьянской Красной Армии), управляющим делами. Очевидно, что это назначение не обошлось без протекции Эйхмана (Свердлова) и Подвойского. Последний, кстати, считается одним из зодчих Красной армии.

С марта 1918 года Енох Иегуда стал чекистом. Т.е., управляющим делами, заместителем начальника Особого отдела, начальником Особого отдела.
По другим данным, с ноября 1919 года — управляющий делами Особого отдела ВЧК, а потом и всей Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем, член коллегии ВЧК. На новой работе проявил организаторские и административные способности, неоднократно предлагал проекты по реорганизации и улучшению деятельности аппарата центральной ВЧК и ее местных органов (некоторые из них были приняты). Быстрому карьерному росту оказывали содействие беспринципность, стремление выполнить любой приказ руководства, а также родственные связи Иегуды (Ягоды) и Эйхмана (Свердлова), который был в ближайшем окружении Ленина.

Много исследователей указывают, что благодаря близким отношениям с Янкелем Эйхманом (Свердловым), Ягода познакомился и наладил отношения с Дзержинским, что, бесспорно, повлияло на его карьеру в ВЧК.

В 1920 году на некоторое время он оказался в Наркомате внешней торговли, членом Коллегии от ВЧК. В том же году Ягода стал членом Президиума ВЧК.

В 1922-23 годах — член коллегии, руководитель делами ГПУ. С 18.09.1923 — второй заместитель председателя ОГПУ при РНК СССР, т.е. Дзержинского; в скором времени сменил В.Р. Менжинского на посту начальника Особого отдела, а потом и тайно-политического управления ОГПУ. Лейба Бронштейн (Троцкий) так характеризовал Ягоду: «Очень точный, чрезмерно почтительный и абсолютно серенький. Худой, с землистым цветом лица (он страдал на сухоты), с коротко подстриженными усиками, в военном френче, он оказывал впечатление старательной никчемности». Но эти черты явным образом ценились большевистским руководством, так как в 1922 году его награждено знаком «Почетный работник ВЧК-ОГПУ» за №10.

Такого понятия, как правосудие, для чекистов просто не существовало, так как даже их вождь Ленин делал ударение на том, что «на врагов революции никакие законы не распространяются». Именно поэтому население вынуждено было защищаться, стихийно возникали так называемые «кулацко-белогвардейские банды», которые уничтожались с особой жестокостью чекистскими отрядами особого назначения. И Енох Иегуда, который, вероятно, в то время уже стал Генрихом Ягодой, отличался особой жестокостью относительно так называемых врагов революции.

Нужно также принять во внимание, что с окончанием гражданской войны борьба против «внутренних врагов» советской власти не только не утихла, а наоборот — усилилась. Речь в данном случае не только о сопротивлении воинствующей серости новейших большевистских чиновников, которые большей частью не имели приличного образования, кроме криминального прошлого или кровавой карьеры экзекутора. В начале 1920-х годов началась смертельная борьба между старой и новейшей большевистской номенклатурой. Проводником этой борьбы был Йосиф Сталин — бывший экспроприатор (бандит-грабитель), а на тот момент — более чем символическая фигура в большевистской номенклатуре, так сказать, парторг при живом вожде Ленине и большевистских титанах: Дзержинском, Троцком — Бронштейне, Зиновьеве-Радомысльском, Каменеве — Розенфельде, Свердлове-Эйхмане и других. Очевидно, что решить задачу обретения единоличного лидерства в партии и государстве Сталин не смог бы без помощи болезненного садиста Менжинского и никчемного Иегуды, которые стремились к абсолютной власти, но не имели ни фундаментальных теоретических работ в основах марксизма, ни даже благосклонности заграничных спонсоров. Именно поэтому концепция обострения «классовой борьбы» устраивала сталинских союзников. Она же устраивала их оппонентов, поскольку на «врагов» было весьма легко списывать собственные просчеты и некомпетентность. Так как уже тогда было целиком понятно, что новая идеологическая система может держаться исключительно на терроре и рабской работе тысяч, миллионов рабов, которые, собственно, теоретически обосновал Лейба Бронштейн в своей теории трудовых армий.

С октября 1923 года начинается отсчет жизни Гулага как системы гигантских концлагерей по физическому уничтожению миллионов граждан. Медленного уничтожения изнурительной рабской работой на строительстве объектов, которые со временем лживая советская историография приписала «трудовому энтузиазму масс». В октябре 23-го прибывшая первая партия узников Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН).

В 1924-м году умер Ленин, а в 1926-м — Дзержинский. И Енох Иегуда (Генрих Ягода) становится первым заместителем Менжинского. По утверждению некоторых исследователей, которые ссылаются на болезненность Менжинского, Иегуда уже тогда стал фактическим руководителем ОГПУ. Тем не менее, эти утверждения имеют смысл лишь частично, поскольку, быстрее всего, Менжинский больше проникался внешними агентурами и борьбой с мировым империализмом и недобитыми белогвардейцами, а также личными врагами Сталина. Очевидно, Иегуда больше уделял внимания внутренним врагам.

Так, в 1920-х — в начале 1930-х годов не было ни одного политического судебного процесса или политической акции, в которых Иегуда (Ягода) не брал бы участия. Его подписи стоят под постановлениями о высылке из страны в 1922 году М.А. Бердяева, П.А. Сорокина, других известных представителей русской интеллигенции, под документами о выдворении с СССР Л.Д. Троцкого и его семьи, на ордерах об аресте поэта О. Мандельштама, драматурга Н.Р. Ердмана и многих других.

Ягода лично руководил или принимал непосредственное участие в проведении в конце 1920- х годов операции «Весна» по экзекуции бывших офицеров и генералов царской армии, в фабрикации материалов «Шахтинского дела» (1928), процессов «Трудовой крестьянской партии» (1930), «Промпартии (Инженерного центра)» (1930), «Союзного бюро ЦК РСДРП меньшевиков» (1931) и других менее громких операциях. Следует отметить, что все это время ОГПУ уделяло незаурядное внимание физическому уничтожению кулаков, т.е. зажиточных крестьян, которых еще Ленин провозгласил вражеским классом и обрек на физическое уничтожение.

В 1927 году Ягода был отмечен орденом Красного Знамени» и удостоен звания «Почетный чекист СССР». 1930 — кандидат в члены ЦК ВКП (б) СССР. В этом же году награжден вторым орденом Красного Знамени.
Первый гром прогремел над главой Генриха Ягоды в 1931 году. Сначала он стал членом Совета Народных Комиссаров, но немного спустя благодаря интригам коллег — конкурентов испытал поражение — его переведено с первого заместителя на должность второго заместителя Менжинского. Первым заместителем стал Акулов. Тем не менее ненадолго, так как у Ягоды появилась возможность выслужиться перед вождем всех народов.

В 1931 году началось строительство Беломор-Балтийского канала. Это первое «эпохальное строительство» в СССР было завершено в рекордные сроки — за 20 месяцев. За работой каторжан — зеков лично присматривал Генрих Ягода.

Строительство велось примитивно, вручную 250 тысячами зеков. Погибло — свыше 100 тысяч. Параллельно сводились железные дороги в лесах и болотах Карелии. Сколько там положено жизней — истинно не известно и по сей день. За строительство Беломорканала Генриха Ягоду награждено высочайшей наградой СССР — орденом Ленина. В 1932 году Генриха Ягоду назначено Уполномоченным по хлебозаготовкам в Украине вместе с партийным куратором Лазарем Кагановичем.

Именно этот дуэт должен был преодолеть «либерализм» украинского парт руководства и выполнить задачу Сталина — лишить классово-вражеских украинцев средств для физического существования, так как они упрямо не желали становиться сельскими пролетариями в колхозах. И эта задача была выполнена — миллионы украинцев погибли лютой голодной смертью.
Для выполнения этого сверх задания Сталина» против безоружных крестьян применялись войска ОГПУ, задачей которых было расстрелами подавлять стихийные восстания и организовывать границы перед городами, чтобы голодные крестьяне не имели возможности попасть туда, раствориться в пролетарских массах. Тогда же появился печально известный закон «о трех колосках», согласно» которому, крестьян осуждали к расстрелу.

Чтобы выявить таких расхитителей, в селах, как и в городах, появились «сексоты». Полусумасшедшие от голода люди хотели спастись за счет односельчан. Были случаи, когда крестьяне отбивали отобранное у них зерно из государственных хранилищ, которые часто располагались под открытым небом. В Николаевской области при попытке нападения на зерновой отвал, который уже начал гнить, крестьяне были скошены пулеметным огнем охранников» ОГПУ. В Полтавской области толпой крестьян удалось ограбить зерновой состав, но на следующий день состоялись массовые аресты, и большинство из задержанных людей было расстреляно.

Тем не менее украинцев истребляли не только на административной территории УССР. Кубань — место компактного поселения украинцев на территории России — также стала зоной активного внимания Ягоды и Кагановича. Наиболее трагическим было восстание казаков в районе станицы Тихорецкой. Бои с карательными войсками ОГПУ, большинство личного состава которых составляли китайцы и латыши, длились почти полмесяца. Не помогала ни авиация, ни тяжёлая артиллерия. Вооруженное сопротивление было сломано только тогда, когда по приказу Ягоды против повстанцев были применены боевые отравляющие газы. Всех, кто после этого остался живым, добивали чекисты…

Кстати, первый зафиксированный документальный факт применения боевых отравляющих газов в карательных операциях против населения был зафиксирован на Тамбовщине во время подавления восстания Антонова. Там чекисты впервые применили и другое изобретение — «душегубки», т.е. грузовика с металлическим герметичным кузовом — фургоном, в который усаживали обреченных на смертную казнь, а потом туда подавали или выхлопные газы из двигателя, или боевой отравляющий газ. По данным исследований, несколько таких машин «курсировало» тамбовскими селами, по меньшей мере, до 1923 года… Другие исследования указывают на то, что в 1930-е года душегубки было поставлено на вооружение ОГПУ — НКВД, и они активно применялись во всех областях СССР, которые были «неблагонадежными», в частности в Украине.
В декабре 1932 года Ягоду награждено очередным орденом Красного Знамени и званием «Почетный работник РКМ», «Почетный работник ВЧК — ОГПУ», а за месяц до этого его личный враг Акулов Постановлением РВК СССР был смещен с должности. Ягода снова стал первым заместителем Менжинского.

В 1934 году умирает Менжинский, и Генриха Ягоду назначают Народным комиссаром, а ОГПУ было преобразовано на НКВД СССР. С приходом к власти в НКВД Еноха Ягоды ГУЛАГ превращается в «локомотив» первых пятилеток и индустриализации СССР. Все наибольшие новостройки: Днепрогэс, Магнитка, Волго-Дон, металлургические гиганты в Запорожье, Мариуполе, Донецке, Днепропетровске, Кузбассе, а также наибольшие машиностроительные производства, шахты, рудники и т.д. -» все построено руками и на костях сотен тысяч новейших рабов — зеков Гулага. Конвейер смерти заработал на полную мощность.

В судах подсудимых было настолько много, что суды и внешне судовые органы выносили приговоры скопом, даже не удостаивая каждого обреченного чести сказать, хотя слово. Железными дорогами страны гудели эшелоны товарных вагонов с зарешеченными окошками — это миллионы «врагов народа» и «кулаческого элемента», который выжил во время голодоморов, направлялись строить будущую сверхдержаву.

После того, как Генрих Ягода занял должность главы НКВД, казалось, ему уже ничего не угрожало. Он на практике довел Сталину свою преданность и беспощадность к его врагам, которых физически истреблял сотнями и тысячами. Он довел, что без любых нерешительностей способен уничтожить миллионы, лишь бы выполнить любой приказ «вождя и учителя». И вождь Сталин это увидел, о чем свидетельствовали высочайшие награды государства.

Тем не менее, система, архитектором которой был Ягода, требовала все новых и новых жертв. В октябре 1935-го, когда уже почти готов был указ о присвоении ему пожизненного звания Генерального комиссара госбезопасности, произошел случай, который оказался решающим в его дальнейшей судьбе.

В июле 1935 года за пьяное краснобайство («будучи» под хмельком, в частном разговоре с беспартийным сказал, что нужно убрать Сталина») было арестовано Гая Дмитриевича Гая, героя гражданской войны, легендарного командира «Железной дивизии». На тот момент этот молодец занимал должность начальника кафедры военной истории Военно-воздушной академии имени М.Е. Жуковского.

22 октября 1935 года комкора, осужденного Особым совещанием к пяти годам заключения, повезли на пассажирском поезде из Москвы в Ярославль, поместив в отдельное купе. Конвоирами ему назначили комиссара оперативного отдела Главного управления государственной безопасности» Рязанова и двух красноармейцев.

«В 22 часа 35 минут, — докладывал Сталину телеграммой Нарком внутренних дел Ягода, — за три километра от станции Берендеево арестант из-под стражи сбежал». Расследованием обстоятельств этого бегства и организацией поисков беглеца занялась срочно сформированная Лубянкой оперативная группа, которую возглавили заместитель начальника оперативного отдела ГУГБ Волович и начальник тайно-политического отдела ГУГБ Молчанов. Допросив конвоиров, они выяснили, что на подъезде к станции Берендеево комкор попросил вывести его в туалет. Эта просьба была выполнена, причем возле двери уборной стал конвоир, а комиссар Рязанов торчал вблизи в коридоре. «Воспользовавшись тем, что конвой остался в коридоре вагона, — сообщал в докладной Ягода, -» Гай разбил плечом стекло, выбил оконную раму и выпрыгнул на ходу» поезда с такой скоростью, что конвоир не успел выстрелить».

Экстренное торможение остановило поезд, но за 250-300 метров от места бегства. За это время комкор, который удачно приземлился на насыпь (несмотря на то, что поезд мчался с приличной скоростью — свыше 40 км/ч), успел спрятаться в лесу.

Для организации поисков беглеца по приказу Ягоды в район Берендеево мгновенно выехали высокопоставленные чекисты. Среди них — начальник Главного управления пограничной и внутренней охраны НКВД Михаил Фриновский и заместитель Наркома внутренних дел Георгий Прокофьев. Они поставили дело таким образом, что уже следующего вечера Генрих Ягода прислал вождю в Сочи победный рапорт о задержании комкора Гая.
Интересно, что для этого было нужно «девятьсот командиров Высшей пограничной школы», «все сотрудники НКВД(!), которые получили задачу организовать членов ВКП (б), комсомольцев и колхозников для образования широкого кольца, которое обеспечивало гарантированное задержание Гая».

Кроме того, чекисты и милиция перекрыли все шоссе, и проселки взяли под жестокий контроль железнодорожные станции и водные магистрали. На перехват дерзкого смельчака были брошены все возможные силы и средства. Наконец было образовано плотное кольцо огромного радиуса, которое неумолимо сжималось вокруг станции Берендеево, преодолеть которое простому смертному было невозможно. И колхозник из села Давыдова в скором времени сообщил чекистам, которые оказались вблизи, что встретил незнакомца, который выходил из леса. Незнакомец отвечал приметам разыскиваемого. В скором времени Гай был опознан, задержан и под усиленным конвоем отправленный в Москву. Тем не менее, Сталина такой рапорт не утешил, а рассердил. «Из обстоятельств бегства Гая и его задержание, очевидно, что чекистская часть НКВД не имеет руководства и переживает процесс разложения, — пишет из курорта Сталин Молотову, Кагановичу и Ягоде. — Непонятно, на каком основании отправили Гая в изолятор в особом купе, а не в арестантском вагоне? Где это слыхано, чтобы осужденного к концлагерю отправляли в особом купе, а не в арестантском вагоне? Что это за порядки?»

Учитывая личные черты характера» вождя, можно было не иметь сомнений — Ягода обречён. И его «списание в лагерь врагов народа» — уже сугубо техническая проблема. По крайней мере, очевидно, именно так поняли Сталина все его подчиненные, кроме Ягоды. Хотя, не исключено, что и всесильный глава НКВД, прочитав этот ответ, покрылся холодным потом. Мы этого истинно уже некогда не узнаем.

В декабре того же 1935-го в Ленинграде был убит Киров. Это убийство популярного большевистского партийного деятеля и до сих пор неоднозначно трактуется. Скорее всего, версия об убийстве партийного деятеля на грунте ревности, как спецоперация НКВД, ближе всего к истине, поскольку Киров был весьма популярен, и его авторитет стремительно приближался к авторитету САМОГО ВОЖДЯ, чего Сталин всегда боялся, и периодически истреблял всех, кто посягал на его лавры. С другой стороны, сам Сталин сразу же однозначно намекнул на политическую подпочву этого преступления, санкционировав очередную чистку партийных рядов.

Ягода направил все силы НКВД на выполнение этой воли Сталина. Уже в августе 1936 года было осуждено и расстреляно «мятежников троцкистского заговора — Зиновьева — Радомысльского, Каменева-Розенфельда и других старых большевиков, которых советское «правосудие» «назначило» предводителями мятежников, Ягода расстреливал собственноручно.

В общем, по «делу троцкистского заговора» приспешники Ягоды расстреляли и отправили в концлагеря 260 тысяч сограждан. Тем не менее, Сталина эта цифра не поразила. Немного спустя он выступил с оценкой, которая окончательно поставила точку в жизни и карьере Ягоды, — вождь признал «борьбу против мятежников» недостаточно суровой и почти либеральной.

Практически сразу после расстрела «мятежников» на партийном активе, который проводил Сталин, выступил заместитель Ягоды Ежов и раскритиковал своего патрона, которого, разумеется, поддержали «принципиальные большевики», товарищи по партии. Дальше все происходило стремительно и неотвратимо за «типичным» сценарием, разработанным самым Ягодой, для зачисток «врагов народа и партии».

Уже 25 сентября 1936 года Ягода «по собственному желанию» уходит с должности руководителя НКВД, которую занимает его преемник Ежов. Тогда же он получает назначение на должность Наркома связи вместо Рыкова.
В январе 1937 года Генерального комиссара госбезопасности Ягоду уволено в запас, а через несколько дней — с должности Наркома связи и отправлено к кадровому резерву.

В апреле 1937-го Ягода уволен с кадрового резерва с формулировкой: «учитывая» должностные преступления криминального характера».
На следующий день, 4 апреля 1937 года Генрих Ягода был арестован и оказался в знакомых помещениях» НКВД, но уже как подследственный. А дальше, как и годится, «обвинение и признание во всех страшных заговорах и преступлениях», главными из которых, разумеется, были участие в троцкистском мятеже и убийстве государственных деятелей СССР — Куйбышева, Максима Горького, его сына и других…

Во время обыска помещения Ягоды сотрудниками НКВД, который проводился после ареста 8 апреля 1937 года, было изъято:

1. Денег советских 22 997 рублей, в частности сберегательная книжка на 6 180 руб. 59 коп.;
2. Вина разные — 1229 бутылок. Большинство из них — заграничного производства, изготовленные 1897, 1900, 1902 гг.
3. Коллекция порнографических снимков — 3 904 шт.;
4. Коллекция порнографических фильмов — 11 шт.;
5. Сигарет заграничного производства — 11 075 шт.;
…29. Чулки шелковые и фильдеперса, заграничного производства — 130 пар;
…92. Револьверов разных марок — 19 шт.;
…102. Коллекция люлек для курения и мундштуков, большинство — с порнографическими изображениями — 165 шт.;
…105. Резиновый искусственный половой мужской орган — 1 шт.;
…121. Антикварных изделий разных — 270 шт.;
…127. Рояль, пианино — 3 шт.;
…128. Печатная машинка — 1 шт.;
…129. Дореволюционная, троцкистская, фашистская литература — 542 экземпляра;
…130. Чемоданов и сундучков заграничного производства — 24 шт.

Это извлечение из протокола обыска и изъятия вещевых доказательств
13 марта 1938 года Военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла Еноху Иегуде (Генриху Ягоде) смертный приговор, а 15 марта его было приведено в исполнение. Вместе с Ягодой было казнено 18 комиссаров НКВД из его ближайшего окружения…

Большевистская адская машина набирала оборотов…